Под улыбками благоговейными
Не имен, ни судеб, ни границ,
Но торгуют машинками швейными, —
Слышишь пенье сквозь шелест страниц?

Под прядильщиц безумными взорами
Начинаю метаться в бреду, —
Почему в этот замок сюзоровый
Безобразные вирши идут?

По гранитну каналу причаливай
На ладье с одиноком гребцом,
Три прядильщицы так опечалены
Под увенчанным сферой певцом!

Будут милые люди любезные
Примечать, отмечать, замечать,
Где пейзаж, где прогулка над бездною,
Где великого слова печать, —

Что бы музы восторженно ахали!
Но, кривясь от ужимок и лжи,
Иппокрены незваные хахали
Размножают свои тиражи.

Для того ль корабельная роща
В целлюлозный идёт комбинат
Что бы пост-графомановский росчерк
Туалетил бумагу? Юннат
(персонаж, к Ахеронту идущий)
Обнаружит в пуссеновых кущах
Некий камень, источника над.

Благодать, первозданная нега,
Травостой, первоцвет иже с ним…
Пионеру не ведомо ego
На плите, — и цветущий жасмин,
И болота душистые, — как мы
Связь растений с сияющей Акмэ
В дидактическом сне поясним?

От полярных морей и до южных,
От восточных и западных вед,
И в Аркадии, где за ненужность
Погребён неизвестный поэт,
Потреблявший какао из кринок,
Посетивший Макао и Гринок,
Тойлу, Ольвию, Рейна луга-с, —
И богини свистели и хлопали
От Лаконики до Мегалополя
Где, — как принято верить, — угас.

Золотая листва не приклонится,
И поклонница не защитит -
Лишь осенняя рыжая конница
По размокшим полянам летит.

Сонмы тех, кто над песнями властвовал,
Тех, кого избегала печать, —
Между тем, как Аркадские пасторы
Продолжают рельеф изучать,

Наполняются соком фужеры
И в сверкающих брызгах летит:
— Я из Кембриджа! — Я из Танжера!
— Я из Гента, но сбился с пути, —

И в цилиндре и фраке потёртом,
С кубком и абрикосовым тортом,
Напевая парнасский мотив,
Я парю над Аркадскими безднами
С неизвестными, Небу любезными -
И бессмертнее нас не найти!